Плюс на минус - Страница 2

Чертыхнувшись, я пошла обратно.

В квартире умопомрачительно вкусно и возмутительно калорийно пахло едой. Я, не удержавшись, в обход ванной наведалась на кухню. За нереально-чистой дверцей духовки (как будто газ там вообще никогда не зажигали) просматривался жареный гусь, на столе стояли глубокая миска с овощным салатом и стакан свежевыжатого яблочного сока.

— Федь, спасибо! — крикнула я в приоткрытую дверь.

— Спасибом сыт не будешь, — ворчливым, но довольным голосом откликнулся красавчик.

Я открыла холодильник, зубами отодрала уголок у пакета со сметаной и честно, «с верхом», наполнила стоящую у порога мисочку.

«Бычара» испарился, оставив после себя сизый клуб не то дыма, не то шерсти, который шустро подкатился к миске и уткнулся в нее остренькой, напоминающей ежиную мордочкой. Сливки Федька любил больше, но и со сметаной состоял в очень теплых отношениях.

Интересно, почему домовые сами не могут полакомиться хозяйским добром — только если их угощают, причем от чистого сердца?

Переодевшись в любимый клетчатый халатик (немножко рваный, но критиков в семейных трусах тут, слава богу, уже нет!), я блаженно развалилась в кресле напротив телевизора, расставив на подлокотниках тарелки с яствами (называть их едой было кощунством). Федька вспрыгнул ко мне на колени и разлегся там уже в виде серого, лохматого и почти невесомого кота с шикарными белыми усищами.

— Забудь, — сыто промурлыкал он, подставляя мне щеку. — Найдем тебе др-р-ругого, получше!

Я почесала его за ухом, под подбородком. Урчание стало громче и басистей: «Хор-р-рошего, кр-р-расивого…»

— Мор-р-рдатого, — передразнила я. — Да ну их всех, Федька! Давай лучше какую-нибудь фантастику по видику посмотрим, посмеемся…

— Кстати, тебе Серафим звонил, — огорошил меня домовой. — Всего полчаса назад.

— Чего хотел? — осторожно поинтересовалась я.

Ответить Федька не успел — телефон снова запиликал.

— Алло?

— Это квартира Коробковой Елены Викторовны? — официально прорычала трубка.

— Вы не туда попали, — обреченно соврала я.

— Леночка, как тебе не стыдно обманывать начальство! — Голос Серафима Петровича загремел, кажется, из обеих мембран. — Я же тебя сразу узнал! Ты почему мобилку не берешь?

Потому что нарочно дома ее оставила, чтобы никто меня достать не мог.

— А если узнали — зачем спрашивали?

Шеф предпочел проигнорировать провокационный вопрос.

— Елена Викторовна, я хочу вас видеть!

Я злобно воткнула вилку обратно в гусиную ногу.

— Возьмите в третьем слева ящике мое личное дело. Там на первой странице большая цветная фотография.

— Леночка, не дури. Приезжай на работу.

— Но я же с нее только что вернулась! — возмутилась я. — Отчет у вас на столе, ведомость в бухгалтерии, кофе может сварить и Софья Павловна.

— Она сегодня пораньше отпросилась, — машинально возразил шеф. Пожилая секретарша обычно сидела в учреждении до последнего, каковым неизменно оказывался Серафим Петрович. — Стоп, стоп, не морочь мне голову! Какой кофе?! Леночка, у меня к тебе дело. Важное и серьезное.

— Ну? — Мало того, что на субботнее дежурство уговорили, так еще норовят вместо сокращенного дня удлиненный подсунуть!

— Я же сказал: важное, — многозначительно повторил шеф. — Надо поговорить с глазу на глаз.

— А может, все-таки с уха на ухо? — взмолилась я. — У меня тут стиральная машина работает, суп варится (наглая ложь, я терпеть не могу готовить; если бы не Федька, так бы на одних сосисках и сидела. В грязных джинсах)… И вообще, у меня сейчас ПМС, меня нельзя трогать!

Шеф замолчал, посопел и неуверенно (видно, слышал что-то такое от жены) поинтересовался:

— Это как?

— Паршивое Мужененавистническое Состояние! — Я щелкнула пультом, выключая телевизор. И так уже ясно, что придется ехать. Только и остается поворчать для самоутверждения.

— Леночка, — голос шефа стал вкрадчив и тих, что удивительным образом прибавило ему если не обаяния, то убедительности, — если через полча… нет, через двадцать минут ты не будешь у меня в кабинете, то твой ПМС будет расшифровываться иначе!

— Это как? — помимо воли заинтересовалась я.

— Последствия Мучительной Смерти! Живо!!!

Я ждал ее у подъезда.

"Я ухожу, — сказал парнишка ей сквозь грусть, -

Но ненадолго, ты жди меня, и я вернусь".

Эту песню часто играл Коля-контрактник из Забайкалья.

Он, как и ты, свою девчонку провожал,

Дарил цветы и на гитаре ей играл.

Чипсы кончились уж полчаса как. Наверное. Я покупал их в киоске — сто метров до угла дома и сразу за ним. Дощатая будка, где на одной стене в правом нижнем углу среди прочих «математических формул» из икс, игрек и йот наличествовало также одно коряво вырезанное уравнение: «С» плюс «Л» равно «груша на палочке». «С» означало Саня, «Л» — Люба, ну а груша по замыслу художника должна была являть сердце, пронзенное стрелой.

Надпись по-прежнему имелась — за два года киоск так и не удосужились подкрасить. И Саня был… как-то сумев не заполучить в сердце свинцовый подарок… и Люба была… только вот с любовью вышла осечка. Или, говоря иначе, сдохла любовь. Как дешевая батарейка. Видимо, такая же хреновая была…

Ну и плевать. Главное — водка в бутылке пока еще оставалась. И песня… что рефреном звучала в ушах без всякого плеера.

Песня… Коля говорил, что ей уже больше тридцати лет…

Развеет ветер над Даманским сизый дым.

Девчонка та давно встречается с другим.